Загадка белого «Мерседеса» [Сборник] - Росс Барнаби

Лотта подошла к двери, чтобы позвать Ютту, но внезапно остановилась. Если заметят, что она шепчется с Юттой, убийца поймет, что ему следует быть осторожным. Лучше она отведет ее в сторону, когда никого при этом не будет. Лотта медленно опустилась на край кровати. Георг умолял ее никому не доверяться. Он бы, конечно, просил ее об этом, если бы и сам был убийцей, но не было ли, однако, в его словах зерна истины?

Георг и Петер. Именно они, два ее самых надежных друга, вели себя подозрительнее всех. А ведь они в последние годы так много значили для нее! Петер, благодаря своему исключительному коммерческому таланту и деловым связям, помогал ей продавать и рекламировать рисунки, утешал ее, когда были забракованы первые работы, часами объяснял ей, что требуется публике, — и вот теперь, в свои двадцать восемь лет она известная художница. Лотта всегда чувствовала себя хорошо и уверенно с Петером. Какое-то время она думала, что Петер в нее влюблен. Почти каждый вечер он звонил ей и приглашал куда-нибудь развлечься. Он любил трепать ее волосы, и когда они танцевали, он мог шептать ей на ухо самые пылкие любовные признания. Правда, он никогда не сватался к ней, и поэтому она не придавала им большого значения.

Георг принадлежал к ее постоянным поклонникам. Он сватался к ней каждый раз, когда видел ее, здороваясь и прощаясь, и, конечно, очень нравился ей. Она всегда говорила ему «нет», но была бы уязвлена, если бы он забыл посвататься хоть раз. Лотта понимала его страх быть замешанным в дело об убийстве. Разумеется, она ничего не знала об адвокатах первой инстанции, но могла понять, что для него предстать перед судом в качестве обвиняемого по делу об убийстве — серьезный удар. Уже по этой причине Георг не мог быть убийцей. Лотта вздохнула: разумеется мог. Убийца всегда рассчитывает остаться неразоблаченным. Если бы он на это не надеялся, он бы никогда не совершил убийства.

Когда же закончится этот ужасный буран? Пока она не выдворит всех гостей, она не в состоянии дать им ясную и холодную оценку. Пока они в ее доме, она не может чувствовать себя в безопасности. Однако, видимо, придется сидеть отрезанной от окружающего мира еще целые сутки, так как сводка погоды по радио была не слишком удовлетворительной.

Сутки не так уж много. Ночью она запрет и забаррикадирует свою дверь. Она будет осторожна с едой.

Лотта встала. Нужно спуститься на кухню и проследить за приготовлением завтрака. Она не съест ни кусочка, пока не попробуют остальные. Может быть, она сошла с ума, но ей нужно надеяться только на себя. Дрожащей рукой Лотта взяла гребень и причесалась. Вопреки обыкновению, она наложила немного румян на слишком бледные щеки. Если в доме убийца, он не должен заметить, что она об этом знает. Внезапно по всему дому разнеслись звуки ее сиамского гонга — подарка Петера. Веселые удары возвестили, что завтрак готов.

Кухня была пуста, и на ней царил беспорядок, но веселые голоса из столовой подсказали Лотте, где обосновались ее гости. Никто, видимо, не обращал внимания на то, что столовая была самым холодным и мрачным местом в доме. Стол был накрыт праздничной скатертью, уставлен ее лучшей посудой и украшен двумя большими бутылками водки. В камине трещали дрова. Но огонь лишь подчеркивал мрачность комнаты. Языки пламени неожиданно выхватывали какой-нибудь темный угол, на стенах плясали зловещие тени. Столовая находилась с подветренной стороны, и было слышно, как воет вьюга за стенами дома. Снежные сугробы теперь достигали окон, и старая яблоня, поваленная бурей в первый же день, теперь была покрыта снегом, так что наружу торчали только несколько голых сучьев.

Минуту Лотта разглядывала своих гостей, сидевших за слишком большим столом. Завтрак и водка, по-видимому, заставили их забыть о мрачной причине, которая свела их вместе. Они выглядели как компания беззаботной молодежи. Фрэнсис, вопреки обыкновению, не показывала изуродованную щеку и блистала холодной красотой. Гладко зачесанные волосы подчеркивали шелковистую нежность кожи. Она сменила живописную блузу на одну из лучших кофточек Лотты. В синих глазах светились нежность и доверчивость, совершенно не свойственные Фрэнсис. Ют-та, как всегда, была душой общества. От водки и внимания друзей щеки ее раскраснелись и глаза заблестели.

— Лотта, дорогая, иди к нам и выпей немного водки, чтобы согреться, — крикнул Петер, который уже пропустил несколько рюмок.

— Почему вы накрыли здесь? — спросила Лотта, ежась от холода.

— Ютта с Фрэнсис решили, что мы должны устроить праздничный завтрак. Они шептались и шушукались и не пускали нас в кухню, так что мы здесь совершенно ни при чем, — улыбнулся Георг, подавая Лотте стул.

— Мы решили есть и пить, пока не согреемся, — сказала Фрэнсис, которая сейчас напоминала довольную мурлыкающую кошку.

— Сейчас мы дадим тебе хорошую порцию нашей стряпни, — продолжала она и, прежде чем Лотта успела отказаться, наполнила ее тарелку.

— Я буду есть бутерброды, — резко сказала Лотта, и едва произнесла эти слова, поняла, что они прозвучали совершенно дико. Присутствовавшие устремили на нее изумленные взоры. Петер негромко присвистнул. Енс сдвинул очки на лоб, а Георг пролил водку.

— Ты очень странно выражаешься, — сказала Ютта, взглянув на нее. — Я готовила еду и могу тебя заверить, что там нет яда, если ты этого боишься.

— Ах, Ютта, ты хорошо знаешь, что я не это хотела сказать… Я… Я в последнее время не ем горячих блюд с соусом, потому что поправилась на несколько фунтов, — пролепетала Лотта.

— Конечно же, ты подумала про яд, — сказала Фрэнсис. — Это из тебя прямо выпирало. Но вина моя. Я напугала тебя за первым завтраком, и ты поверила, что убийца один из нас. Чепуха! Насколько я помню, мы сидели и рассуждали о психологии, я увидела перевернутое отражение, и это навело меня на совершенно посторонние мысли.

— Фрэнсис… — начала Лотта, но спохватилась и попросила кузину передать ей соль. Ее мозг лихорадочно работал. Как хорошо, что она не произнесла того, что вертелось у нее на языке! Тех слов, которые она бы сказала наедине с Фрэнсис, но которые ни при каких обстоятельствах не могла сказать при других.

Как бы они реагировали, если бы она начала умолять Фрэнсис не играть с огнем. Если бы она сказала: «Боже мой, а ведь я знаю, что в доме находится убийца. Он пытался меня убить, а доказательство — осколок с белым порошком — исчезло из моей аптечки ».

Лотта машинально начала есть. Она лишилась союзника, потому что убийца уже успел поговорить с Фрэнсис. Но кто говорил с Фрэнсис? Утром все могли поговорить с ней, пока Лотта была в мастерской. Лотта медленно обвела взглядом друзей. Она участвовала в разговоре, но мозг ее интенсивно работал. Она посмотрела на Енса. Тихий, спокойный Енс… Но разве не самые спокойные бывают самыми опасными, когда теряют рассудок? А Ютта? Она была очень вспыльчива. И оставалась самым обаятельным человеком, пока все шло так, как она хотела. Ютта могла поговорить с Фрэнсис, когда они были одни в кухне за полчаса до завтрака. Правда, Ютта не отличалась храбростью.

Лотта перевела взгляд на Бента. Он был хорошим стрелком, и она часто слышала, как он презрительно отзывался о покойном. Фрэнсис, сидящая рядом с Бентом, исключалась… А, может быть, нет? Лотта вздохнула и посмотрела на Петера. С ним она всегда чувствовала себя уверенно, но если она может подозревать Енса, Ютту, Фрэнсис или Бента, то точно так же можно подозревать и Петера.

Остается Георг. Георг любит ее и сватается каждый день. Видимо, он разбил стакан случайно. Георг не может причинить ей зла.

Георг поймал ее взгляд и поднял свою рюмку. В ответ она подняла свою — водка пробежала огнем по ее жилам. Все поплыло перед ней, и она подумала, что выпила слишком много. Георг оставался единственным трезвым человеком за столом. Он сидел, прикрыв глаза, но его взгляд был достаточно острым.

Под воздействием спиртного Фрэнсис быстро опьянела, а Енс и Ютта страшно развеселились.

— Нужно выпить кофе, — воскликнула Лотта. — Крепкого черного кофе, а то нас совсем развезет!

— Малютка Лотта считает, что напиваться уже за завтраком не комильфо, — сказал Петер.

На губах Фрэнсис заиграла злая, насмешливая улыбка.

— Нет, кузина Лотта лишь придерживается добрых семейных традиций. Разве не правы были наши предки, наполняя свой винный погреб благородными французскими винами, чтобы устоять перед плебейской датской водкой? — спросила она и продолжала, будто про себя: — Наши предки, прожившие в Розенбринке четыреста лет…

Ее слова не сразу дошли до гостей. Первым опомнился Бент:

— Ваш предки жили в Розенбринке? Почему же вы раньше никогда не говорили, что Розенбринк принадлежал вашей семье?

— Наша семья не владеет им уже семьдесят лет, — прервала его Лотта. — Почему же мы должны об этом болтать?